Зачастую ребята, испытавшие в этой жизни больше обычного, или, скорее, сбившиеся с пути, получают шанс всё исправить и выровнять маршрут. И выравнивают, становясь примером для тех, кто, быть может, ни разу не ошибся, но бодро командует диванными войсками, поучая при этом других.
«Волжская правда» встретилась и пообщалась с Артёмом П. Историком, основателем Клуба исторической реконструкции «Драккар», поэтом, археологом, специалистом музейно-выставочного комплекса города и очень интересным человеком, не так давно вернувшимся с линии соприкосновения.
Хотел радикально изменить судьбу
Артёма в городе знают многие. Самобытный, колоритный, эрудированный.
А еще на некоторое время исчезавший с радаров. Но в этом материале речь о другом…
— Когда ты почувствовал, что должен принять участие в СВО?
— Многие мои знакомые попали на фронт. Кто-то пошёл добровольцем, кто-то был мобилизован. Кто-то погиб, кто-то получил ранение. С самого начала я чувствовал, что тоже окажусь на фронте, и меня затянет этот водоворот. Я прекрасно понимал, что могу не вернуться или стать инвалидом, и что с обратной стороны могут оказаться мои старые знакомые, с которыми я много лет назад общался и дружил… У меня есть дети, родители, куча проектов и незавершенных дел. Но в итоге вышло так, что я поехал.
— Ты ходил в реконструкторские походы, делил хлеб и кров с теми, кто сейчас по ту сторону баррикад. Каково это?
— У меня действительно были друзья по обе стороны конфликта. И с теми, и с другими мы сидели в одних лодках по пути из Ельца в Азов и из Курска в Киев, ели из одного котла, спали рядом, укрываясь шерстяными плащами. И мне было странно видеть, как мой товарищ из Херсона собирает на нужды ВСУ по пять гривен, в то время как ВСУ бомбят Стаханов, где живут другие мои друзья с семьями. Я пытался вести с ними диалоги, но в лучшем случае мне отвечали, что это не моё дело. Многие удалили меня из друзей после Майдана и событий «Русской весны». В 2022 году всё поменялось. Я надеялся, что огонь вражды потухнет. И отношение к происходящему было двойственное. С одной стороны, я был совсем не рад, что конфликт разгорелся с новой силой, а с другой стороны, я как историк понимал, что накопившиеся противоречия в политике двух государств рано или поздно станут бескомпромиссными…
— Что стало твоим главным побудительным мотивом?
— Защита своей страны. И, как это ни странно звучит, желание управлять своей жизнью и радикально изменить свою судьбу, разрубив гордиев узел проблем и противоречий.
Реконструкции и реальность
— Ты любишь историю, оружие, реконструкцию знаковых битв. Сыграло ли это свою роль в принятии тобой решения выдвинуться на СВО?
— Реконструкция битв и изучение истории, скорее, отталкивали меня от участия в современных конфликтах. Наоборот, я слишком хорошо понимал, что такое война, пусть и средневековая, поэтому никаких романтических чувств по этому поводу не испытывал. И пусть на турнирах и средневековых сражениях я лупил своих противников стальным мечом или топором, но это ведь была своего рода игра. Пусть реалистичная и травмоопасная. И потом, после реконструкторских сражений мы всегда жали друг другу руки, а вечером у костра пили из рога по кругу эль или квас с теми, кто ещё пару часов назад в яростной битве крошил нам в щепки щиты и проминал шлемы двуручным топором. У меня нет и никогда не было желания убивать.
— В какие войска ты попал и в каком районе нёс службу?
— Изначально я был в штурмовой роте. Моя должность была стрелок-санитар. Это обычный стрелок-штурмовик, основная задача которого — оказание помощи раненым товарищам и эвакуация раненых и погибших. Мы обитали в «лесополках» на границе Запорожья и ДНР.
Выходя из полуокружения, пили воду из болотца
— Из чего складывались твои солдатские будни?
— Солдатские будни складывались из рытья укрытий: окопов и блиндажей, последующей их маскировки, поездок на БТР и МТЛБ до позиций, стрелковой подготовки, занятий по тактической медицине и тактике штурмовых групп, из оказания помощи раненым и больным (я внезапно стал специалистом по всем болезням), из обучения товарищей навыкам выживания в лесу, из починки и заточки инструмента, подшивания одежды и снаряжения, чистки оружия, готовки еды, переговоров по гуманитарным грузам, их получению и распределению (спасибо движению «За Правду» и его лидерам — Роману Хренову и Захару Прилепину), из минирования, из пережидания артобстрелов, из ночных бдений и дежурств, из сна в любых местах и временах, как только выпадает возможность.
— Что больше всего поразило по прибытии в часть? Как приняли в расположении?
— Приняли нас очень радушно. Все, кто занимался нашим воспитанием и контролем, постарались вложить по максимуму в нас свой опыт, навыки и знания, которые в итоге помогли нам выжить. А вот части никакой не было. Пока мы проходили обучение, наша рота располагалась в заброшенных зданиях и старалась лишний раз не проявлять себя и не создавать массовых скоплений в одном месте: среди местных жителей могли быть наводчики, и противник, обнаружив такие скопления, послал по его координатам иностранный боеприпас. О подобных случаях нас сразу же предупредили и попросили быть максимально осторожными. Периодически мы переезжали из одного населённого пункта в другой, меняя дома. Позже мы узнали, что после того как мы «переехали», в наш бывший дом прилетела ракета.
— Какой день там стал для тебя самым тяжёлым?
— Таких дней было несколько. Это, скорее, последние дни первой поездки на передовую. Мы оказались в полукольце, а последние четыре дня из 11 подвоз провианта и воды был практически невозможен. Началось украинское контрнаступление. Для большинства из нас, ещё не обстрелянных и наивных, происходящее всё ещё казалась какой-то странной игрой. Мы удивлялись тому, как осторожно ходили по лесу те опытные бойцы, кто оказался на позициях раньше нас, как они замирали, стараясь укрыться под кроной больших деревьев при звуке коптера. Снаряды и мины падали где-то рядом, и это ещё не было нашей ужасной реальностью. Но пришла и наша очередь.
Позиции в лесополосе, где мы стояли, подверглись массированному обстрелу. По нам работали танк, миномёт 120-й и «полька» — относительно маленький, но «подлый» миномёт, снаряд из которого выходит беззвучно. А ночью летали вражеские беспилотники с тепловизорами и сбрасывали нам подарки в виде мин, гранат или «вогов».
Всю серьезность опасности я понял, когда увидел кровавые последствия этих прилётов. Это были самые большие наши потери за все полгода моего пребывания. Мы понимали, что нам хотят отрезать единственный оставшийся узкий путь для отступления. В итоге мы выходили из полуокружения в сумерках, преодолев пешком километров 15.
Фонариками пользоваться было нельзя. Шли лесополками, стараясь, с одной стороны, не кучковаться, с другой, не терять товарищей из виду и помогать тем, у кого уже не было сил. Парни пили сырую воду из болотца по дороге, т. к. запасы питьевой воды уже давно были исчерпаны. На удивление никто после этого не заболел.
«Дома всё казалось странным, словно не со мной»
— Пригодились ли тебе навыки реконструктора и умение владеть мечом?
— Пригодились навыки туриста и опыт оказания помощи при травмах. А еще — навык оценивать опасность.
— Приходилось ли убивать противника? Каково это?
— Я стрелял в сторону противника, но ничего видно не было… Стрелял на звук. Скольких я убил, не знаю… но вытащил точно многих…
— Какие эмоции ты испытал, уезжая домой?
— Уезжая, я понимал, что, пока я не доберусь до Ростова, этот квест ещё не закончен… А в самые первые дни после возвращения мне всё казалось странным. Словно не со мной…
— С какими словами ты обратился бы к российским парням, которые еще не воевали?
— Изучайте основы тактической медицины и оказание первой помощи, фармакологию и травматологию. Ведите здоровый образ жизни! Слава Богу, если война вас никогда не коснётся, но будьте готовы в любой момент встать на защиту своей страны. Вот тогда эти навыки и знания вам точно пригодятся. Искренне желаю всем, кто сейчас там, мужества, душевных сил и скорейшего возвращения с победой!
Елена Белоусова
Источник: gazeta-vp.ru
